Соленое озеро

Материалы о воде / Соленое озеро / Соленое озеро

Страница 57

Резкий, холодный воздух. Кучи черных домов. Мимо проходят тени с бледными фонарями под пелеринами. Одно место узнает наконец Аннабель; отель Союза. Зайдет ли она и попросит ли у судьи Сиднея стакан портвейна, который он предлагал ей менее трех месяцев тому назад, в день прибытия американских войск? Сколько с тех пор произошло событий! Нет, сегодня вечером Аннабель зайдет не в отель Союза.

Вот она перед другим тяжелым зданием. На печальном ветру треплется флаг. Под треугольным фонарем можно различить голубую материю, покрытую белыми звездами. Ах! это дворец губернатора Камминга. Часто останавливалась у этого подъезда коляска Аннабель, часто . но все-таки менее часто, чем коляска губернатора у уютной и счастливой виллы Аннабель Ли.

Зайдет ли она на этот раз? Да, она вошла.

В маленькой передней дремлет нечто вроде желтолицего швейцара. Чего хотят от него?

— Хочу видеть губернатора Камминга.

— Так поздно! Лучше было бы вам спать в своей постели.

— Ступайте все-таки. И назовите ему мое имя. Тогда увидим.

Недоверчивый, но осторожный человек пошел. Аннабель осталась одна. Вдруг она обратила внимание на свои башмаки. Ее изящные, темно-коричневые с золотистым отливом башмаки были совершенно вымазаны грязью, так же, как и ее платье. А губернатор Камминг так деликатно ухаживал за нею! И рассказать ему . Ах! лучше тысячу раз . Уже темная улица поглотила ее.

О ночь, зловещая ночь! Какой-то человек пристал к Аннабель. Сжав зубы, он нашептывает ей бесстыжие предложения. Нечего сердиться, что же делать! И потом у мормонских холостяков так мало развлечений в этом скромном городе. Она проходит мимо дома, в нижнем этаже которого сверкают освещенные окна. Аннабель прижалась угрюмым лицом к стеклу. Там сидели веселые люди. Они сидели за столом, установленным едою, и пели духовные песни.

Приходите христианские и языческие секты,

Папа, протестанты и священники,

Поклонники Бога или дагона,

Придите на благородный банкет свободы.

Там есть патриарх, его жены и маленькие белокурые детки с розовыми личиками. Ах! можно быть счастливыми и в земле мормонов. Аннабель с утра ничего не ела. Если она войдет, может быть, ей дадут гусиную лапку.

Но зачем нищенствовать, когда у нее в кармане жакетки две, три, четыре золотых монеты? Аннабель сосчитывает их при свете желтого стекла. Можно же поесть в городе Соленого Озера, если иметь деньги, особенно в такую ночь, которая кажется праздничной.

Опять темный лабиринт улиц, и опять свет. На этот раз лавка, это настоящая лавка. На окнах холщовые, красные с белым, занавески. Это лавка. Но что же там в самом деле продают? Ах, не все ли равно! Лишь бы это были съедобные вещи. Аннабель входит. Сморщенная старуха вяжет там. При виде входящей Аннабель она кладет в сторону свое вязанье.

Испуганная Аннабель молчит.

— Гм! гм! — произносит старуха.

В глубине лавки полуоткрыта дверь, и оттуда слышатся странные звуки. Аккордеон. Музыка пьяных.

— Здесь у вас весело, — бормочет Аннабель.

— Мы имеем право на это, — сухо говорит старуха. — Сегодня годовщина открытия Орима и Томима Джозефом Смитом. Церковь одобряет эти празднества, даже предписывает их.

— Я есть хочу, — сказала Аннабель.

— И пить тоже, держу пари. Пройдите туда. Вы будете есть и пить, и не одна, моя красавица. Одиночество не для молодых и красивых девушек. Цена всего два доллара, которые вы скоро сумеете вернуть себе, но, конечно, при условии не устраивать скандала.

Твердым шагом входит Аннабель в чулан. При входе туда она вспоминает о вчерашнем храме, о храме, в котором она сделалась миссис Гуинетт. Ах! в этой благословенной Господом стране дурные места похожи на церкви и не более печальны, чем те. Но здесь, по крайней мере, едят и пьют.

Особенно пьют . О свирепая зерновая водка! Что сказали бы бедные крестьяне Киллера, которым их маленькая госпожа проповедовала когда-то воздержание, если бы они увидели ее в эту ночь! Но они далеко, за кудрявящимися морями, и никогда не увидят они ее.