Чистая вода

Материалы о воде / Чистая вода / Чистая вода

Страница 5

— Я думаю все-таки согласиться на эту работу у водолазов,— заявил он, спустившись в кухню.

Дорожные службы собирались разрезать старые трубы, когда их достанут со дна озера Лангеванн, и приспособить под водостоки. Местный инженер уже давно искал человека для этого, и Элизабет вынимала из Юна душу, чтобы он взялся за эту работу — все равно без дела болтается.

— Ты серьезно?

— Ну конечно.

— Отлично. Ты сам пойдешь к Римстаду договариваться или мне зайти?

— Я сам.

Она взглянула на него:

— Боишься?

Вопрос был не случаен: Юн боялся всего нового.

— Есть немного.

— Это не страшно.

— Нет.

— Зато ты хоть немного с людьми пообщаешься.

— Да уж.

Людей он не выносил. А у него между тем все равно было три друга, и эти хлопоты утомляли Юна. Помимо сестры еще их сосед Карл — Юн жил у него, пока Элизабет училась в институте. И старик Нильс, обретающийся на ближайшем к северу хуторе вместе со своей третьей женой, малышкой Мартой. Дедов друг детства и юности, а потом его неизменный напарник на рыбном промысле. Мальчишкой Юн каждый день забегал к нему — послушать его невероятные байки. Но маразм так безжалостно потравил старческие мозги, что теперь Нильс совсем как дурковатый ребенок и даже работать почти не может, в лучшем случае лодку просмолит или сеть починит, да и то инструмент приходилось вкладывать ему в руки.

Юн обычно поднимал Нильса из-за стола и вел его вниз, к морю. Здесь они могли посидеть на камнях, подставив лица ветру, а если штормило, до них долетали и брызги. Тропинка петляла по довольно крутому обрыву, надо было преодолеть и мостик; но старик часто ходил здесь прежде и, повинуясь указующему персту Юна, упиравшемуся ему в ребро, всегда спускался вниз целым и невредимым. Там Юн снимал с него шапку и, пока Нильс садился, клал ее на камень, под тощий зад. Ветер ерошил сухую солому на голове, и счастливая улыбка появлялась на безжизненном лице.

— Чайка! — мог сказать старик с таким удивлением, словно эта пернатая тварь впервые появилась в мире здесь и сегодня.

— Это не чайка,— ответил тогда Юн,— это кулик.

— Кулик,— повторило эхо.

Зачем Юн делал все это, если ни баек, ни общения давным-давно не было? По привычке. Потому что его хвалили в поселке — считали доброй душой, да и самому иногда приятно позаботиться о другом дурне. Была и еще одна причина.

Странная штука жизнь, думал он иногда. От восьмидесяти прожитых лет не осталось ничего, кроме пустых извилин в никчемной скорлупе. Эта мысль и огорчала, и ободряла его, она объясняла суть жизни, Юн словно заглядывал далеко вперед, на тот берег, и видел, что нет там ничего, а все, чем жили, к чему стремились на пути туда,— бессмысленно и напрасно.

Да и чем отличается от нас, например, чайка? Она просыпается, бьет крыльями, откладывает яйца и умирает. И все. Сам с собой Юн готов был беседовать на самые трудные темы.

— Юн, кем ты собираешься быть? — спрашивал, бывало, мир.

— Быть кем-то? — презрительно отвечал он.— Человек не обязан быть кем-то. Мы тут всего-навсего затем, чтобы провести время — посидеть на камне в море.

— Ты отправишься зимой на промысел рыбы, Юн?

— Это зачем? Вот полюбуйтесь — человек рыбачил всю жизнь и каков он теперь?