В открытом море

Материалы о воде / В открытом море

Страница 61

– Ясно! – буркнул Восьмеркин, закладывая запал в гранату.

С буксира заметили приближающийся катер. С мостика замигал фонарь, видимо, сообщая, с какой стороны лучше всего подходить для оказания помощи. У гитлеровцев и мысли не могло возникнуть, что на них осмелился напасть вблизи от базы какой-то «рейдовый» катер.

Когда расстояние до буксира сократилось до тридцати метров, Клецко крикнул:

– Огонь!

Чупчуренко одной пулеметной очередью разбил прожектор и принялся, как из брандспойта, поливать горячим свинцом заметавшихся гитлеровцев. Он бил по мостику, по корме, по надстройке, пока не израсходовал всю ленту.

Катер почти впритирку подошел к борту буксира, и Клецко подал второй сигнал. Восьмеркин с Чижеевым без промедления вскочили на палубу и, застрочив из автоматов, разбежались в разные стороны. Сеня поспешил к люку машинного отделения. Там еще горел свет. Он одновременно бросил две гранаты и захлопнул крышку. Двойной взрыв тряхнул закачавшийся буксир, и сразу все стихло.

– Можно швартоваться! – крикнул Восьмеркин.

– Осмотреть помещения! – скомандовал Клецко. – Все пригодное тащить на верхнюю палубу.

Мичман направил «Дельфин» к беспомощно дрейфующему торпедному катеру и, убедившись, что он совершенно безлюден, вернулся к буксиру. Здесь Восьмеркин ему доложил, что на буксире было всего лишь семь человек. Из них в военной форме только два.

Приняв на «Дельфин» полдюжины глубинных бомб, ракеты, дымовые шашки, баллон с кислородом, ящик с продуктами, бинокли и кожаные регланы, Клецко приказал:

– Открыть кингстоны затопления! Только без возни, задерживаться и шуметь нам нельзя.

Море вокруг по-прежнему было пустынно. Притихший на время ветер вдруг вновь взвихрил волны и засвистел, подвывая, в снастях.

Буксир начало кренить и разворачивать. Боясь, что неуправляемый корабль раздавит «Дельфина», мичман велел Косте Чупчуренко освободить швартовы и, дав задний ход, отошел в сторону.

– Почему задержка? – спросил в переговорную трубу Тремихач.

Его обеспокоило странное маневрирование катера и долгое отсутствие Сени. К тому же старик жалел механизмы: частая смена ходов отзывалась на их чуткости.

– Вынужден пиратствовать, – ответил Клецко. – За вашу дочь мстим.

Дольше задерживаться было опасно. Мичман вновь подошел к борту буксира и крикнул:

– Кончай! Сейчас отходим!

– А как же с торпедным? – поинтересовался Восьмеркин, спрыгнув на катер.

– На буксир попробуем взять. На нем одна торпеда уцелела и пушка-скорострелка. Может, приспособимся.

Чижеев последним покидал тонущий буксир. В горячке боя он ушиб в темноте колено и теперь заметно волочил раненую ногу.

– Чижеев, почему хромаете?

– Подбит в икру и коленку, – ответил Сеня. Ему уже не к чему было скрывать ранение.

Боцман взглянул на свои бинты и, разглядев в темноте, что они окрашены кровью, сокрушенно покачал головой.

– Сможешь сидеть за рулем? Я, кажется, тоже навредил себе.

– Смогу, – ответил Чижеев. – Только помогите сойти.

Восьмеркину одному пришлось перебираться на изувеченный осколками и пулями торпедный катер.

– Ишь, как его прошили! – удивлялся он, ощупывая обшивку рубки. – Видно, наши самолеты в море подловили. Крепко давали жизни – все дырки сверху.

– Отсеки не затоплены? – поинтересовался Клецко.

– Не очень. Вода чуть-чуть поблескивает… Дотащим.

– Тогда поторапливайся!

Степан, приняв от Чупчуренко бросательный конец, в три приема вытащил тяжелый буксирный трос, закрепил его и махнул рукой:

– Можно натягивать!

«Дельфин», содрогаясь от напряжения, сначала клюнул носом, зарылся в волны, потом дернулся раза два в стороны, сдвинул изувеченное судно с места и, набирая скорость, легко потянул его за собой.