Завоевание власти

Материалы о воде / Флибустьерское море / Генри морган, властелин флибустьерского моря / Завоевание власти

Страница 6

Морган, Моррис и остальные капитаны стояли возле шлюпок, готовых начать перевозить солонину; рядом с адмиралом был конь, на котором он приехал из Пуэрто-дель-Принсипе. Валлиец безмолвно взирал с каменным лицом на чудовищную резню, творившуюся на пляже. Все происходило в бешеном темпе; внезапно он заметил, что в одном месте работа прервалась. Флибустьеры образовали круг. В любой точке Флибустьерского моря это означало в девяносто девяти случаях из ста, что внутри круга двое или несколько человек сошлись в поединке. Иногда бой проходил на саблях, но чаще – на ножах.

Чтобы успеть к месту происшествия, Морган вскочил на лошадь и поскакал по берегу. Когда он стал поворачивать, конь шарахнулся, испугавшись запаха свежей крови и громких криков.

Круг смыкался и размыкался, кто-то над кем-то склонялся, кто-то уже выхватывал оружие. Адмирал выстрелил из пистолета в воздух, понукая пятившегося коня. Узнав командира, люди застыли. В середине круга лежал ничком флибустьер, из спины у него торчал воткнутый по рукоять кинжал. В двух шагах на песке сидел другой человек, еще живой, но уже на полпути к могиле: голова его бессильно свесилась на грудь, а обеими руками он зажимал живот. По всей видимости, второй участник поединка. Морган, тесня конем и замахиваясь нагайкой на разгорячившихся пиратов, выслушал объяснения происшествия.

– Говорите коротко и ясно!

Оказалось, что один француз-флибустьер, схватив свежую кость, начал лакомиться ею. Некоторые его соотечественники развлекались высасыванием мозга из еще дымящихся костей. Большинство делало это не из гурманской склонности, а из фанфаронства: мол, ему сам черт не брат и он тертый парень, унаследовавший традиции первых буканьеров.

Другой флибустьер, англичанин, желая показать, что кровавый ленч не чужд представителям и его нации, вырвал эту кость у француза. Посыпались взаимные оскорбления, затем – формальный вызов на дуэль; секунданты стали обговаривать условия, но в этот самый момент англичанин, недолго думая, вонзил кинжал в спину противника. Морган подоспел вовремя, иначе бы убийцу тут же казнили, на чем пылко настаивали присутствующие французы.

Если бы ссора разгорелась между двумя соотечественниками, конфликт можно было бы разрешить без особых потерь. Но Морган видел, что французы и англичане уже разбились на две группы, готовые броситься друг на друга.

– Этого человека будут судить, – громко сказал адмирал. – За убийство. Он предстанет перед трибуналом по прибытии в Порт-Ройял. Отведите его на мой корабль, закуйте в железы и посадите в трюм.

Французы запротестовали, кто-то потребовал, чтобы его вызвали в качестве свидетеля.

– Обязательно. Все, кто пожелает, будут выслушаны судом.

Французы отправились хоронить своего товарища под сень деревьев; пока они рыли могилу, над трупом кружились, каркая, стервятники.

Погрузка солонины заняла добрый час. Наконец маленькая армада подняла паруса. Флибустьеры смотрели, как исчезает из виду залитый кровью пляж в бухте Санта-Мария; в воздухе все еще было темно от чаек и воронья. Силуэты оставленных испанцев становились совсем маленькими. Было видно, что некоторые мешком валились на песок: после всего пережитого их не держали ноги.

Добычу поделили на одном из островков у юго-западной оконечности Санта-Доминго, название которого часто встречается в документах того времени: он служил своего рода «явкой» английских и французских пиратов. Испанцы называли его Исла-де-лас-Вакас, то есть Коровий остров. Англичане, переиначив его звучание, нарекли этот клочок суши Айленд-оф-Эшес, то есть остров Пепла. Сегодня это остров Ваку, владение Гаити.

Морган знал, что, когда его люди узнают общую сумму добычи, они не будут прыгать от радости. Однако экспертная оценка оказалась еще ниже, чем он предполагал: всего лишь 50000 пиастров. После вычета доли губернатора и адмирала, пособия и компенсации увечным, оказалось, что на каждого флибустьера пришлось по 60 пиастров – смехотворная цена за все тяготы и невзгоды, выпавшие на их долю. Особенно смехотворной она выглядела рядом с грандиозными планами и надеждами, возлагавшимися на эту экспедицию.

На берегу Коровьего острова Морган произнес речь. На сей раз он обращался не к делегатам, а ко всему флибустьерскому собранию. Выдержав паузу, ожидая, пока уляжется ропот недовольства, он сказал, что намерен безотлагательно организовать другую экспедицию, куда более продуктивную – он готов поручиться за это при условии, что выбор цели будет доверен ему.