Озеро

Материалы о воде / Озеро

Страница 49

В общем-то, если так говорить, то я, до десяти лет пропадая в мамином заведении и играя там роль дочери хозяйки, встречающей гостей, воспитывалась среди довольно странных идей и нравов. Но усилиями мамы и папы я была защищена от всего этого. Клиенты, посещавшие заведение, и пальцем меня не трогали. При этом совершенно точно я находилась в среде, в которой могла по собственному желанию стать кем угодно. Какими вызывающими ни кажутся нам девушки, работающие в клубах и барах, они несомненно создают атмосферу, помогающую клиенту освободиться от груза, камнем лежащего на сердце, и безусловно обладают большим влиянием. Все это наложило пусть незначительный, но все же отпечаток на мою дальнейшую жизнь. И по сей день во мне сохранился фиолетовый аромат ночи и сладковатый привкус темноты. Клиентура маминого заведения была не настолько уж плохой, но все же я знаю, насколько низкими и вульгарными могут быть люди, и знаю, каковы эти люди днем. Они не становятся такими потому, что в них попадает алкоголь. Они таковы изначально по природе своей.

* * *

Я помню, что историю о той самой организации я услышала в мамином заведении и видела в новостях по телевизору. Она полностью смешалась с другими подобными историями, и я не могла найти в своей памяти эпизод, который бы касался непосредственно Накадзимы.

Мама Накадзимы не сдавалась. Она появлялась во всех возможных телепередачах и страницах журналов. Будь то новости или специальные программы, занимающиеся поиском пропавших людей . Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что не было и дня, чтобы не довелось видеть его маму. Она регулярно появлялась на публике и не забывала упомянуть свою историю.

Однако на меня гораздо большее впечатление производила именно эта женщина, нежели само происшествие. Она всегда говорила спокойно и исключительно уверенно, смотрела прямо перед собой, не проронив ни слезинки.

До тех пор, пока не найдется ее ребенок, эта мать никогда не почувствует вкуса еды, что бы она ни ела, не увидит мечтательных снов, преследуемая только страшными видениями, и, глядя на красивый пейзаж, ничего не будет ощущать при этом. Перед собой она видит только один образ — образ ее сына. Вот что переживала я, когда смотрела на эту женщину,

Ее сила и способность не пропустить сияния даже тончайшей паутинки, на которую случайно попал солнечный свет, полностью направленные на поиски ребенка, внушали страх и благоговение. Это любовь, это воля — было написано на лице матери. Оно словно говорило: стоит только мне допустить мысль о том, что Накадзима-кун мертв, и сын действительно умрет. Поэтому она пристально смотрела в одну точку, и взгляд ее был полон веры и надежды. Это был архетип лица всех матерей мира. Лицо бодхисатвы.

Потом Накадзима в конце концов нашелся. Это был успешный результат невероятных усилий, предпринятых матерью, которая по всей Японии распространяла плакаты и фотографии, выступала по телевидению и продолжала фанатично искать, не жалея себя, до полного саморазрушения.

Один мальчик сбежал из этой организации и укрылся в деревушке у подножия горы. Люди, приютившие его, случайно увидели по телевизору мать Накадзимы и, заподозрив, что эти две истории могут быть как-то связаны друг с другом, сообщили в полицию.

Тогда это стало грандиозной новостью. Почему же я начисто забыла о том происшествии? Наверное, я просто не думала о том, что в будущем оно будет иметь хоть какое-то отношение лично ко мне.

Какой ужас . Бедняжка . Не дай бог оказаться на его месте . Должно быть, подобные мысли лишь на мгновение промелькнули у меня в голове и исчезли. Ведь у меня были мама и папа, и жизнь только начиналась. В чем-то невежество, а может, просто здравый рассудок.

Я не знала, что в этом мире все обернется именно таким образом и мы будем связаны с Накадзимой одной живой цепью.

Без сомнения, мне никогда в жизни не понять, что чувствуют такие люди.

По иронии, подобное невежество позволяет им спокойно жить.

Значит, и такие люди, как я, тоже имеют свою ценность в этом мире. Существует некий обруч, который очерчивает окружность гораздо большего размера, чем твоя личная, в которой ты сам решаешь, "быть или не быть". Мы крепко закованы в этот обруч.