Соленое озеро

Материалы о воде / Соленое озеро / Соленое озеро

Страница 24

Гуинетт уже взялся за колокольчик.

— И напомните обо мне Саре Пратт, старшей дочери Ригдона. Если вы не вполне забронированы от взгляда прекрасных черных глаз, берегитесь ее, — смеясь, кинул ему иезуит.

— Милостивый государь, — стыдливо пробормотал пастор.

И он позвонил.

Было около часа. Аннабель только что села за стол с лейтенантом, как пришел отец д’Экзиль.

Она украдкой, со страхом взглянула на него и, видя, что он в прекрасном настроении, успокоилась.

Завтрак был из самых веселых.

За десертом заговорил отец д’Экзиль.

— Ваша мебель и ваше серебро понемногу вынуты из ящиков, — заметил он. — Поэтому я не думаю, что поступил слишком нескромно, пригласив к вам гостя.

— Гостя . — сказала, немного смутившись, Аннабель.

— Вчера вечером, — продолжал иезуит, — вы, лейтенант Рэтледж, обнаружили некоторый скептицизм в вопросе о победе, которую я мог бы одержать в спорах о вечных моральных истинах с ученым вашей веры.

Лейтенант только ворочал удивленными глазами.

— Теперь вы будете удовлетворены в этом отношении. Завтра за завтраком вы увидите меня в споре с досточтимым Гуинеттом, священником американской армии.

— С досточтимым Гуинеттом . — пробормотал заранее смущенный Рэтледж.

— Его-то я и пригласил, — торжествуя сказал отец д’Экзиль.

Аннабель взглянула на них обоих и затем сказала просто:

— Вы хорошо сделали.

По воскресеньям завтрак подавался у Ригдона Пратта не раньше половины второго. Пастора не ждали, да и сам он не предполагал, чтобы его могли ждать.

Он позвонил. Ему отперли. Его провожатым был маленький мальчик лет десяти. Они шли вместе по ивовой аллее. Сквозь опущенные ветви виден был огород, овощные грядки, разбитые по веревке, содержащиеся в образцовом порядке.

Перед дверью стоял какой-то человек с короткой трубкой в зубах, руки в карманах. Ему могло быть лет шестьдесят; он был худ, сух, загорел дочерна; губы у него были бритые и вокруг щек ожерельем лежала белая борода.

Он и пастор поклонились друг другу. Пожав друг другу руку, они констатировали, что оба принадлежат к шотландской масонской ложе.

— Well, — произнес старик. — Брат масон. Досточтимый Джемини Гуинетт, не так ли?

— Он самый, — ответил пастор. — А предо мною, без сомнения, уважаемый Ригдон Пратт?

— Он самый, — сказал мормон.

И он затянулся из своей трубки.

— Прекрасное имя Джемини. Книга Судей. Часть вторая. Стихи 14 и 15: «И повиновались дети Израиля Эглону, царю Моабскому, в течение восемнадцати лет; после этого обратились они к Господу, который воздвиг им пастыря по имени Аод, сына Гера, сына Джемини, который обеими руками работал, как правою рукою».

Он раскатисто рассмеялся.

— Well, — дорогой мой господин Гуинетт, вы тоже обоими руками работаете, как правой рукою?

— Сударь, — сказал немного сбитый с толку Гуинетт, — благоволите ознакомиться с этим.

И он вытащил из «Прощания Адольфа Моно» желтый листок.

— Знаю, знаю, — сказал, отталкивая бумагу, Пратт. — Я сам подписал ее. Можете себе представить, что я ее знаю. Пожалуйста, Нефтали, сделай мне удовольствие, убирайся отсюда и ступай на свой пост. Я отсюда вижу, как корова направляется к нам в капусту.

Мальчишка убежал.

— Вы находитесь здесь у крестьян, сударь, или, правильнее, мой брат. Позвольте мне так называть вас, как мне дает на это право рукопожатие, которым мы обменялись. Вы находитесь у бедных крестьян. Вы курите?

— Никогда в жизни, — ответил Гуинетт, отталкивая протянутый ему кисет с табаком.

— Повторяю: у очень бедных крестьян. Но у людей с сердцем. Ваша комната готова, а также ваше место за нашим скромным столом. Если в один прекрасный день вы будете иметь доступ к президенту Бьюкенену, вам не придется жаловаться ему на гостеприимство Ригдона Пратта.

Он сложил руки в виде рупора.

— Сара! — позвал он.

В доме ничто не шевельнулось.