Глава 6

Материалы о воде / Высокая вода / Глава 6

Страница 2

Было уже совсем темно, и Брунетти понял, что хочет домой, подальше от этого холода, от ветра, который все еще пронизывал открытое пространство у воды. Он перешел канал перед французским консульством, потом прошел вдоль больницы Джустиниани, по бывшей свалке, и направился к дому. Поскольку шагал он быстро, то добрался туда за десять минут. В парадном пахло сыростью, хотя тротуар был еще сухим. Накануне ночью их всех разбудили сирены, оповещающие о наводнении, но отлив начался раньше, чем вода успела просочиться в тротуарные трещины. До полнолуния оставалось только несколько дней, и на севере, во Фриули, прошли сильные дожди, так что велика была вероятность того, что грядущая ночь принесет первое в этом году настоящее наводнение.

На верху лестницы он нашел то, что искал: тепло, запах свежеочищенного мандарина и уверенность, что Паола и дети дома. Он повесил пальто на крючок у двери и вошел в гостиную. Там он нашел Кьяру – локти на столе, одна рука держит книгу, чтобы не закрывалась, другая сует в рот дольки очищенного мандарина. Девочка подняла глаза, широко улыбнулась и протянула ему дольку мандарина.

– Привет, папа.

Он прошелся по комнате, радуясь теплу, внезапно почувствовав, какие у него холодные ноги. Он встал около дочки и нагнулся достаточно низко, чтобы позволить ей сунуть дольку мандарина себе в рот. Потом еще и еще. Пока он жевал, она заглотнула все, что еще оставалось на блюдце.

– Папа, подержи спичку, – сказала она, потянувшись через стол и вручив ему спичечный коробок. Он покорно извлек одну и зажег ее, держа пламенем к дочке. Из кучки на столе она выбрала мандариновую корку и согнула ее, так что внутренние стороны соприкоснулись. При этом небольшая масляная струйка выстрелила из треснувшей шкурки и рассыпалась разноцветным фейерверком. – Chebella , — выдохнула Кьяра, ее глаза расширились от удовольствия, которое не становилось меньше, сколько бы раз они это ни проделывали.

– А еще есть? – спросил он.

– Нет, папа, это был последний. – Он пожал плечами, но лишь после того, как на ее лице отразилось искреннее сожаление. – Извини, я их все съела, папа. Есть апельсины. Хочешь, я тебе почищу штучку?

– Нет, мой ангел, и так хорошо. Я подожду до ужина.

Он наклонился вправо и попытался заглянуть в кухню.

– Где мама?

– А, она в своем кабинете, – сказала Кьяра, возвращаясь к своей книге. – И у нее очень плохое настроение, так что не знаю, когда мы будем есть.

– Откуда ты знаешь, что у нее плохое настроение? – спросил он.

Она посмотрела на него и закатила глаза.

– Ой, папа, не придуривайся. Ты знаешь, какая она, когда не в настроении. Сказала Раффи, что не может помочь ему с домашним заданием, и наорала на меня, потому что я сегодня не вынесла мусор. – Она оперлась подбородком на кулаки и посмотрела в книгу. – Ненавижу, когда она такая.

– Ну, у нее много неприятностей в университете, Кьяра.

Она перевернула страницу.

– А-а, ты вечно за нее. Но только мало хорошего, когда она такая.

– Пойду поговорю с ней. Вдруг это поможет.

Оба знали, что это маловероятно, но с присущим их семье оптимизмом они улыбнулись друг другу, не исключая такой возможности.

Кьяра опять ссутулилась над книжкой, Брунетти нагнулся, поцеловал ее в макушку и, выходя из комнаты, включил верхний свет. В конце коридора он остановился перед дверью кабинета Паолы. Разговоры помогали редко, но он хотя бы выслушает ее – бывало, что это срабатывало. Он постучался.

– Avanti, – откликнулась она, и он толкнул дверь. Первое, что он заметил еще до того, как увидел Паолу, стоявшую у стеклянной двери на балкон, был беспорядок на ее столе. Бумаги, книги, журналы были разбросаны по его поверхности. Открытые, закрытые, вложенные одни в другие. Только слепой, в прямом или переносном смысле, мог назвать Паолу аккуратной, но эта мешанина далеко превосходила даже ее пределы терпимости. Она повернулась и заметила, что он смотрит на ее стол.

– Я кое-что искала, – объяснила она.

– Того, кто убил Эдвина Друда? – спросил он, имея в виду статью, на которую она в прошлом году потратила три месяца. – Я думал, ты его нашла.

– Не шути, Гвидо, – сказала она тоном, подразумевавшим, что юмор сейчас так же уместен, как присутствие на свадьбе старого бойфренда невесты. – Я почти весь день пытаюсь найти цитату.

– Зачем она тебе?

– Для занятий. Я хочу начать с одного высказывания, и мне нужно сослаться на источник.

– И чье это высказывание?

– Мастера, – сказала она по-английски, и Брунетти заметил, что у нее затуманились глаза, как всегда, когда она говорила о Генри Джеймсе. «Имеет ли смысл, – подумал он, – ревновать? Ревновать к человеку, который, судя по тому, что говорит о нем Паола, не только не мог решить, какой он национальности, но и какого он к тому же пола?»

И так двадцать лет. Мастер провел с ними медовый месяц, был в больнице, когда рождались оба ребенка, таскался за ними в любой выходной, куда бы они ни отправлялись. Плотный, флегматичный, выработавший свой особый стиль, который остался недоступным для Брунетти, сколько раз он ни пытался читать его и по-английски, и по-итальянски, – Генри Джеймс был, как ни крути, вторым мужчиной в жизни Паолы.