Лунный Свет

Материалы о воде / Текучая Вода / Лунный Свет

Страница 1

Было около четырех часов утра. Ночная гроза совершенно прошла, и небо сияло лазурью. День не заставил себя ждать. Генерал Карденас, печально облокотившись на парапет городского вала, размышлял, блуждая взглядом по равнине и лагерю мексиканцев, бивачные огни которого начинали гаснуть при первых лучах дня. Немного позади его адъютанты и ординарцы, небрежно опираясь на шпаги, с плохо скрываемым нетерпением ожидали, когда угодно будет их начальнику покинуть вал.

Мы сказали, что генерал размышлял. Эти размышления были мрачны и горьки: съестные и боевые припасы, расточаемые офицерами, обязанными их раздавать, редели. Скучавший гарнизон роптал втихомолку и не замедлил бы громко выразить свои жалобы. Кокагуила была совершенно заперта мексиканской армией, так что с самого начала осады никто не мог войти в город или выйти из него.

Генерал не получал решительно никаких известий, как будто находился за пятьсот миль от Мексики. Солдаты, привыкшие с самого начала восстания жить за счет деревенских жителей, вымогать у них деньги и грабить, тяготились диетой, на которую теперь были осуждены. Зловещий ропот слышался среди них. Сами офицеры пришли в уныние и желали изменить положение дела, которое с каждым днем все ухудшалось. Генерал с ужасом предвидел момент, когда все разом порушится и когда он принужден будет сдаться врагам, которых он считал такими презренными и старался довести до крайности бесцельными и не вызванными ничем жестокостями.

Вдруг генерал увидел в сумерках тень человека, приближавшегося к валу и принимавшего самые странные предосторожности. Этот человек, по-видимому, не очень заботился о том, чтобы его не видели из города, а прятался только от часовых, которые могли заметить его из лагеря.

Довольно много времени прошло, пока этот человек, с беспокойством оглядывавшийся на каждом шагу, подошел на расстояние пистолетного выстрела к валу.

Генерал выпрямился и, знаком подозвав офицера, сказал ему на ухо несколько слов. Офицер поклонился и удалился. Произнеся эти несколько слов, генерал снова занял свой наблюдательный пост.

Незнакомец все двигался, набираясь храбрости по мере приближения к валу.

Тут несколько человек совершили вылазку, и прежде чем неизвестный успел оказать бесполезное сопротивление, он был сбит с ног и втащен в город.

Впрочем нужно сознаться, что солдатам легко было это выполнить, так как пленник последовал за ними очень охотно.

Генерал ждал его, прохаживаясь по валу вдоль и поперек. Когда же неизвестный был приведен к нему, он молча посмотрел на него.

Это был еще молодой человек с интеллигентным и насмешливым лицом, крепкого сложения, высокого роста и очень стройный.

— Кто ты, негодяй? — грубо спросил его генерал. — Как ты смеешь шататься так близко от вала осажденного города?

— Черт возьми, — отвечал незнакомец на хорошем испанском языке, хотя с заметным иностранным акцентом, — я не шатался вокруг вала!

— Что же ты делал тогда?

— Я просто искал вход в город.

— Вот бесстыдный мошенник, — пробормотал генерал, — но он, по крайней мере, откровенен. А зачем хотел ты войти в Кокагуилу?

— Если вам все равно, генерал, то прикажите развязать веревки, стесняющие меня. Тогда мне легче будет ответить вам!

— Пусть так. Только предупреждаю, что при малейшем подозрительном движении я раскрою тебе череп.

— Это ваше дело, генерал! — отвечал тот беспечно.

По знаку генерала неизвестного освободили. Он, почувствовав себя свободным, испустил вздох облегчения.

— Ну! — сказал он. — Теперь, по крайней мере, можно болтать!

— Расположен ты отвечать мне?

— Спрашивайте.

— Как тебя зовут?

— Лунный Свет.

— Гм! Прекрасное имя для ночной птицы!

— Таково мое имя.

— Кто ты?

— Канадец и лесной бродяга. Но, генерал, если мы будем так продолжать, то не закончим никогда. Я люблю прямо приступать к делу: я пришел сделать вам одно предложение.

— Какое?

— О! О! Генерал, не так скоро. Сначала скажите, сколько дадите вы мне?

— Но ведь надо, чтобы я знал…

— Цифра справедливая. Я вам сейчас скажу ее: пятьсот унций, то есть около сорока тысяч франков.

— Как, пятьсот унций?! — вскричал генерал. — Ты производишь на меня впечатление шутника: берегись, чтобы я не приказал тебя повесить, и не научил, как шутить со мной.

— Вот и оказывай после этого услуги людям! — сказал канадец, философски пожимая плечами.

— Но, животное, — нетерпеливо вскричал генерал, — какую услугу оказываешь ты мне?

— Огромную, генерал, огромную!

— Посмотрим, объясни.

— Я ничего иного не желаю, но вы не даете говорить!

Генерал был или, по крайней мере, считал себя знатоком людей. Он вспомнил о свидании своем с Оливье и понял, что если этот человек осмелился предстать перед ним и говорить так, зная его репутацию, то у него должны быть важные мотивы и он должен быть уверен в безнаказанности. К тому же, серьезное положение, в котором он находился, заставило его искать выход всеми средствами. Итак, он обуздал себя, решив, что если канадец действительно смеется над ним, то будет немедленно повешен.