Свидание

Материалы о воде / Текучая Вода / Свидание

Страница 3

— Берегись! — вскричал охотник, вынимая два пистолета из-под плаща. — Я буду защищать свою жизнь до последнего издыхания!

— Это твое право! — сказал со смехом генерал.

— Я воспользуюсь им, будьте в этом уверены. Завтра вы должны будете отдать отчет в моей смерти графу Мельгозе, которого вы обесчестите, пренебрегши его охранным письмом.

Эти слова, произнесенные скорее в надежде выиграть время, чем с другой целью, произвели больший эффект, чем думал сам Оливье.

Те из окружающих, которые до сих пор очень мало обращали внимания на эту сцену и продолжали разговаривать между собой тихим голосом, вдруг замолчали. А некоторые приблизились к генералу, и он, казалось, давал им какие-то объяснения, которые они выслушивали, нахмурив брови.

— Замечу вашему превосходительству, — сказал один старый офицер с седой бородой, — что граф Мельгоза — старший алькад города, что его честь есть и наша собственная и что лучше, может быть, было бы подождать его приезда, прежде чем вешать этого беднягу.

— Но кабальеро! — отвечал с иронией генерал. — Неужели вы действительно верите в эту охранную грамоту? Неужели вы полагаете, что если бы граф был действительно заинтересован в этом негодяе, то не сопровождал бы его сюда?

— Ваше превосходительство, без сомнения, правы, но завтрашний день недалек и, может быть, лучше бы дождаться его!

— Тем более, — прибавил другой, — что граф приедет, вероятно, в первом часу.

— Ну, если вы требуете, — сказал генерал с видимой неохотой, — пусть будет по-вашему! Брось свои пистолеты, негодяй, — прибавил он по адресу канадца, стоявшего в прежней оборонительной позе, — тебе не причинят никакого вреда!

— Возможно, — отвечал тот, покачав с сомнительным видом головой, — но то, что произошло со мной сегодня, не дает мне никакой поруки за будущее, и я не настолько прост, чтобы отдать свое оружие, прежде чем не удостоверюсь, что мне не готовят ловушки.

— Ты останешься в тюрьме до приезда графа. Если ты солгал, будешь повешен. Если нет — отправишься к черту. Доволен ты?

— Не слишком. Однако, я хочу дать вам доказательство того, на что способен честный человек. Моя жизнь малоценна, и я забочусь о ней не более, чем о соломинке. Вот мое оружие, — прибавил он, бросая его на паркет. — Делайте со мной все, что хотите: я теперь беззащитен и передаю вам позор моей смерти.

Сам генерал был тронут этим доказательством доверия.

— Vive Dios! — вскричал он. — Ты действительно храбрый спутник. Мы постараемся избавить тебя от виселицы, если это возможно. Увести его, но не причинять вреда!

Несколько офицеров, которые, вероятно, не смели подойти к силачу канадцу, когда он держал пистолеты, приблизились теперь, чтобы схватить его.

— Пусть никто не прикасается ко мне! — сказал он. — Я сдался и не намереваюсь сопротивляться. Идите, я последую за вами.

— Он прав, — сказал со смехом генерал. — Не берите его за ворот, оставьте на свободе. Это настоящий петух, он дал слово и сдержит его!

— Благодарю, — отвечал Сумах. — Я вижу, что вы знаете толк в людях. Ну, сеньоры, я готов за вами следовать!

Группа офицеров тотчас его окружила, и он вышел из салона.

У двери он заметил служителя, смотревшего на него с насмешкой. Оливье пожал презрительно плечами.

Между тем, провожатые вели его через коридоры, образовавшие своими поворотами целый лабиринт, проходимый только для знающих это мрачное жилище.

— Куда, к черту, ведете вы меня, господа? — спросил пленник. — Разве в этом дворце есть и тюрьма?

— Тюрьмы и темницы, — отвечал один из офицеров, — соединяются с трибуналом святой инквизиции.

— Э! — усмехаясь протянул канадец. — Это очень удобно. Таким образом, его превосходительство генерал имеет пленников под руками, когда ему угодно.

Эта тирада заставила офицеров рассмеяться.

Через минуту они объявили, что пришли.

Все остановились. Один из сопровождающих, несший довольно увесистую связку ключей, выбрал из них один и открыл низкую дверь, очень крепкую на вид. Струя теплого и зловонного воздуха вырвалась из отверстия. Канадец невольно задрожал, но провожатые не дали ему времени на размышление, они без церемоний втолкнули его в тюрьму и заперли дверь. Пленник внезапно очутился в совершенной темноте.

— Ге! — произнес он, как только остался один. — Я думаю, что Диего Лопес был прав. — Я поступил, как осел, не последовав его совету.

К несчастью, эта мысль слишком запоздала.